Дмитрий Родионов. Разговор о театре

– Ваши первые впечатления от театра – в юности и в начале профессионального пути?

– Наша семья жила, мягко говоря, в нетеатральной местности. Чтобы попасть в театр в областной центр, надо было ехать на автобусе, до автобуса ещё на автобусе, до автобуса идти пешком.

В школе нас несколько раз возили на спектакли в Ивановский драматический театр, в Ивановскую оперетту и в Ивановский цирк. Хорошо помню, в драме я смотрел спектакль по пьесе польского драматурга Бруно Ясенского «Бал манекенов». Тогда я не понимал всей глубокой содержательности этой сатиры, тем не менее, ощущение какого-то необычного действа осталось. От оперетты осталось ощущение музыки и праздника. В то время я, естественно, не думал, что моя жизнь будет связана с театром.

Музыкальный театр имени К.С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко – мой первый театр после института, куда я поступил на службу в должности главного администратора. Благодаря этому театру я кардинально расширил свои музыкальные познания и пристрастия. Мир оперы и балета предстал для меня во всём великолепии, разнообразии, очаровании, притяжении. После театра К.С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко я не работал в театрах других жанров. Музыкальный театр – это любовь на всю жизнь.

 – Одна из премьер театрального сезона 2016/2017 – постановка Дмитрия Крымова «Своими словами. Н. Гоголь «Мёртвые души» (история подарка)». Были ли Вы в курсе того, что в спектакле есть Ваша роль?

– Нет, не был, хотя Дмитрий Анатольевич мне как-то намекал, что-то про мой портфельчик спрашивал, улыбался таинственно, загадочно…

Но, конечно, когда я пришёл на спектакль и он фактически начался с эпизода с Бахрушиным и с актрисой, которая играла меня, то я был немножечко ошарашен. Но я себя сдержал и, надеюсь, мне это не помешало объективно посмотреть спектакль как зрителю, а не как изображаемому действующему лицу. Хотя это не так просто, как кажется. Свои впечатления я отразил в рецензии в журнале
«Сцена» /№ 1 (105) 2017/.

 – Правда ли, что череп Гоголя хранится в музее? Известно, что сотрудники не поощряют подобные темы, но вот людей, оказывается, они интересуют.

– Эти досужие разговоры не имеют никакого отношения к правде и к личности Алексея Александровича Бахрушина. Они имеют отношение совершенно к другим людям и интересам, по причине которых эта легенда – о якобы украденном Бахрушиным черепе Гоголя –  создавалась в начале 1930-х годов. Инспирированный кем-то из «заинтересованных лиц» слух был вновь актуализирован рядом СМИ в 2009 году.

 – В спектакле Дмитрия Крымова серьёзные вещи преподносятся зрителю, казалось бы, в игровой форме. Каков стиль Бахрушинского музея в общении с посетителем?

– Я скажу об идеале этих отношений, потому что музей постоянно стремится к самосовершенствованию в общении с современной аудиторией.

Идеальные отношения – это, безусловно, взаимный, серьёзный, глубокий диалог, когда люди, приходящие в музей, понимают, почему они в него приходят, почему им интересны именно эти страницы культурного наследия Отечества, почему знаменитые актёры, режиссёры, художники, несмотря на то, что многих из них уже давно нет, так важны для нас сегодня. Это, в первую очередь, познание через мир театра окружающего мира и самих себя.

Собственно говоря, театр – это зеркало человеческой души. В данном случае музей всё время возвращает к памяти о тех, кто всю свою жизнь посвятил именно человеческой душе и помощи человеку в самых непростых обстоятельствах. Это наша основная миссия. А формы общения самые разные. С детьми и молодёжью – часто театрализованный формат. Мы находим адекватную форму передачи знаний, чтобы ребёнку не было скучно, чтобы ему было свободно, комфортно, чтобы в музее под руководством сотрудников и деятелей театра он мог рисовать, петь, что-то конструировать, делать макетики, вертепы, вырезать из бумаги, чтобы в нём развивалось творческое начало, добавляющее радости жизни.

Позже ребёнок сам выберет пути своего развития, точки личностного роста и при этом у него будет понимание, что он не одинок, а живёт в социуме, начиная с семьи и заканчивая случайными прохожими на улице. Театр воспитывает в человеке самостоятельность мышления и свободу чувствования.

 – Как вписывается в стиль музея выставка «Театр портрета» Даниила Фёдорова, вернисаж которой состоялся в Международный День театра?

  – Она абсолютно в контексте нашей репертуарной политики. Мы открываем имя молодого художника – не театрального, Даниил занимается, в основном, станковой живописью, но главное для меня в его творчестве – это интерес к личности.

Любой портрет – это своеобразный театр. Перед художником усаживается модель, позирует, происходит диалог. В данном случае театральную линию усиливают герои «Театра портрета». За последнее время Фёдоров нарисовал ряд замечательных портретов наших знаменитых актёров, режиссёров и впервые выставил их в нашем музее наряду с серией портретов деятелей мирового и российского кино, сделанных им ранее.

– Какой, на Ваш взгляд, театр на момент 27 марта 2017 года?

– Нам повезло. Мы живём в России, где театральные традиции глубоки, серьёзны, основательны. Искусство театра с момента появления до сегодняшнего дня демонстрирует постоянную диалектику развития. Сегодня театральная палитра настолько разнообразна, что поражаешься и радуешься тому количеству талантливых людей в стране, которые занимаются этим искусством. Несмотря на то, что у нас, к счастью, потрясающая палитра мастеров, действующих корифеев отечественной сцены, как в драматическом театре, так и в музыкальном, появилось целое поколение молодых режиссёров и исполнителей. Нет ощущения, что у нас в этом плане как-то тревожно, что театр слабеет, хилеет… Всё есть. Наш театр живёт насыщенной, бурной жизнью в непростых условиях сегодняшнего бытия, многосложных, многосоставных, в жёсткой информационной ситуации и агрессивных требований общества потребления.

Тем не менее, театр остаётся тем духовным пространством, в котором человек может почувствовать живое дыхание человеческого общения, разговора, диалога, то, чего сегодня как раз не хватает. Всё переведено в онлайн – «лайки» и прочие «измы» бытия. К сожалению, большому количеству людей безумно нравится замена настоящего общения искусственным диалогом. Может быть, цивилизация и этим переболеет и всё вернётся к более естественному формату бытия.

Несмотря на информационное давление, сегодня в театр ходит много людей. У каждого театра есть своя аудитория, зрительский интерес постоянен. Люди тянутся к этому виду искусства. В этом замечательная жизнеспособность жанра и здоровый контрапункт к омертвлению общественных, культурных связей между людьми.

Сегодня отечественный театр многообразен. Развиваются классические, традиционные направления русского психологического театра – линия Станиславского и Немировича-Данченко, развивается экспериментальный, авангардный театр – линия Мейерхольда, линия Таирова, линия Вахтангова… Ничто не ушло. Перевоплощаясь в новые форматы, переосмысляясь на сегодняшнем этапе, оно живёт. Это очень важно. Иногда поражаешься неожиданному соединению старого, даже древнего театра, классики, которая, казалось бы, уже не должна быть актуальна – нет таких персонажей, нет, например, того Замоскворечья, которое было у А.Н. Островского, и так далее. Но появляется «Гроза» в БДТ у Могучего или «Поздняя любовь» у Крымова и вдруг понимаешь, что Островский вечен. Форма может быть самая экстравагантная. Если она соподчинена в органике со смыслом и содержанием, то может быть любой.

– Помечтаем. Как будет представлен современный театр в музее, например, в 3035 году? Приходят посетители, что они увидят в музее о театре середине 2000-х годов?

– Увидят то, что я пытался рассказать о своём ощущении современного театра. История показывает, что меняются формации, рождаются и умирают государства, возникают и погибают цивилизации, а человек всегда остаётся человеком. При том, что на каждом очередном этапе развития цивилизации он получает новую порцию знаний, добываемую неустанным трудом большого количества учёных людей всех специальностей и направлений, в сути человеческой психологии, устремлений он остаётся таким же, каким был много тысяч лет назад. Ничего не поменялось. Любовь остаётся любовью, дружба – дружбой, предательство – предательством. Базовые – нравственные, этические, духовные нормы незыблемы и или мы им следуем или мы им не следуем. Заповеди никто не отменял. Поэтому за всем глобальным ростом техногенной, индустриальной цивилизации с её мегаполисностью и прочими составляющими остаётся живой человек с конкретными человеческими чувствами, желанием быть понятым, счастливым, радостным, любимым.