Лекция Риммы Кречетовой “Станиславский и меняющийся театр”
15 ноября 2018 года в Главном здании ГЦТМ им. А.А. Бахрушина в рамках 2-го Биеннале Театрального искусства состоялась лекция известного театроведа, историка и исследователя театра, автора книги о К.С. Станиславском, несколько лет назад изданной в серии ЖЗЛ, Р.П. Кречетовой «Станиславский и меняющийся театр». Она была адресована студентам театральных ВУЗов. Впрочем, возможно более точно название этой лекции звучало бы так: «Станиславский навсегда». Именно рассказу о том, как идеи выдающегося режиссёра продолжают жить и определять состояние мирового театра спустя десятилетия после его смерти, и было посвящено выступление Р.П. Кречетовой.
По мнению исследователя, фигура Станиславского до сих пор влияет на театральные процессы, благодарность за то, что он привнёс в театр, существует как нечто вполне живое. При этом его судьба противоречит самой логике театрального искусства. Оно хрупкое, летучее, смертное. И даже лучшие спектакли, после того как уходят со сцены, остаются лишь в памяти тех, кому посчастливилось их видеть. Тем не менее, Станиславский, как художник, не погиб ни в революциях, ни в прочих катаклизмах. Он остался живым, несмотря на обожествление его в 30-е годы, когда его учение стало своего рода «театральным курсом истории ВКП(б)», и именно этот период был для него самым страшным. Но на протяжении всего ХХ века в мире в ответ на вопрос: «На чём строится новый театр» всегда звучало: «На Станиславском».
Значительную часть выступления Р.П. Кречетова посвятила рассказу о работе знаменитых отечественных театральных режиссёров 60-х годов прошлого века. Она говорила, что хотя искусство О. Ефремова, А. Эфроса, Г. Товстоногова, Ю. Любимова было совершенно разным, все они в своих исканиях опирались на учение Станиславского, оно помогало им обрести творческую свободу. Римма Павловна вспомнила фразу Д. Крымова: «Я не понимаю, почему папа всё время ссылается не на Мейерхольда, а на Станиславского». «Ефремов выживал со знаменем Станиславского. Например, «Современник» он называл седьмой студией МХАТа, – продолжала Р.П. Кречетова. – Театр устроен так, что из него приходится уходить. Но благодаря существованию студий, этот процесс становится менее трагичным и болезненным. Когда Ефремову предложили возглавить МХАТ, одни его согласие считали предательским, другие – логичным. Но в любом случае его выбор помог многим молодым режиссёрам, работающим в провинции. Если в Москве во главе главного драматического театра страны «мальчишка», это может быть и в других городах».
Самым загадочным среди режиссёров-шестидесятников Р.П. Кречетова считает А.В. Эфроса: «Это был гипноз. Его актёры существовали как пчелиный рой. Он открывал в герое новое и в то же время то, что сближало его с Гамлетом, со всей предыдущей человеческой жизнью. И это Станиславский». Рассказывая о Ю.П. Любимове, Р.П. Кречетова много времени провела на репетициях Таганки, она говорила о том, что это во многом условный театр. Значит, казалось бы Мейерхольд. Но нет, снова Станиславский. Там властвовали абсолютная вседозволенность и свобода. И абсолютная правда. Актёры Таганки играли правду характера, но не бытовую, а художественную.
Некоторые замечания в адрес современного театра. «Самое важное, что он потерял сегодня – это солидарность со зрительным залом, с публикой. В публике огромный запас театральной энергии. Искусство Таганки жило этим запасом. А сейчас модно не любить зрителя, хотя зритель всегда ваш партнёр. И поэтому театр проигрывает сегодня клубам, именно там даётся урок общения с публикой. – считает Р.П. Кречетова. – Всем советую ходить в клубы, там каждый свободен. И мне кажется, это именно то, чего хотел Станиславский в театре. Другая проблема. Современный театр невероятно техничен, поэтому случается, что ему не хватает живых энергий. Станиславский учил, как соединять сложные проблемы с жизнью. Ещё. Сегодня режиссёры сдают свои позиции. Считается, что Станиславский был деспотом. Но он всё делал сам, а теперь режиссёр – английская королева. С ним работают специалисты по свету, звуку, речи, движению и т.д. Станиславский был один, соединяя в себе все эти ипостаси. Читайте его письма, записные книжки, режиссёрские рассуждения. Из них вы много узнаете и о себе, и о жизни».
Особой темой лекции стал рассказ Р.П. Кречетовой о жизни К.С. Станиславского в конце 30-х, когда его превратили в икону. Но он никогда не братался с властью, будучи дипломатом, сумел избавить себя от общения с ней. Прошёл очень сложные моменты в истории честно и смело. Вот его поступки. После того, как В.Э. Мейерхольда лишили театра, пригласил его ставить в своей оперной студии. Также после скандала с оперой Д.Д. Шостаковича «Леди Макбет Мценского уезда» предложил композитору также участвовать в работе оперной студии. Он не побоялся написать письмо Сталину о пьесе Н.Р. Эрдмана «Самоубийца», когда запретили её постановку. «Так что Станиславский – наше национальное богатство. Практически не случалось, чтобы театральная личность столь долго была бы уважаема мировой театральной общественностью. Для вас же главное, – обратилась Р.П. Кречетова к слушателям, – когда вы будете создавать свой театр, учитывайте, что был Станиславский и ходите в клубы. Хороший из меня адвокат?» – таким вопросом она закончила лекцию.
Текст: Галина Фадеева
