ИНТЕРВЬЮ

Театр гораздо шире, чем известные имена

Когда Вы поняли, что хореография станет Вашей будущей профессией?

— Всё очень просто: я росла в театре. Мой папа пианист, мама балерина, руководила балетом в Театре музыкальной комедии. Мама танцевала, поэтому мой выбор — это нормально. Конечно, ни в три, ни в четыре года я не знала, кем буду, просто я знала: самое прекрасное, что есть на свете, — это театр, я просто не знала других мест…

Какое качество Вы считаете самым важным для становления артиста? Что Вы цените больше всего в своих студентах?

— Я не думаю про становление успешного артиста, в первую очередь, я думаю о человеке, который должен овладеть профессией. А качество… Желание научиться, желание узнать, вот это, мне кажется, — самое главное. Можно быть талантливым, но не хотеть ничего делать. Если так, то ты никуда не приедешь.

/Театр гораздо шире, чем известные имена/

Есть ли кто-то из современных танцовщиков, кем Вы восхищаетесь, с кем Вы мечтали бы поработать?

— Конечно. Если говорить о совсем сегодняшних хореографах, то это Александр Экман. Но вообще, я восхищаюсь всем, что появляется талантливого. Это необязательно связано с каким-то именитым человеком. Поражающе талантливым может быть и тот, о ком мы никогда не слышали. И вдруг ты видишь… И оказывается, что это именно то самое, что ты мечтал увидеть в театре. Театр гораздо шире, чем известные имена.

Вы — хореограф в таких оперных постановках, как «Мадам Баттерфляй» в Ла Скала совместно с режиссёром Алвисом Херманисом, при этом работаете над спектаклями «вордлесс», музыкальными шоу. Это довольно разные форматы. Что из этого Вам ближе, какой жанр?

— Какой жанр ближе? У меня нет такого. Какая разница, какой жанр. Я обожаю быть и действовать на разных полях. Мне всё интересно, и поэтому не бывает, чтобы здесь для меня было важно, а это неважно, здесь для меня любимо, а это нелюбимо.

Можете обозначить тенденции в хореографии?

— Хореография многолика. Нет какой-то группы людей, которые идут в одну сторону и называются «современные хореографы». Все идут туда, куда зовёт их понимание профессии, желание высказаться, их опыт, знание, образование. Все по-разному.

Из того, что я смотрю в разных городах, в Челябинске своя школа («Провинциальные танцы», руководитель Ольга Пона), в Екатеринбурге совершенно другая история, в Петербурге третья школа. Нет такого понятия, что это и есть современная хореография…

— Никогда такого понятия и не было. Какая может быть тенденция? Всё развивается, каждый из тех персонажей, кто занимается современным танцем, идёт в свою сторону. И это прекрасно, потому что в этом и есть разноликость, разнокрасочность мира современной хореографии.

/Просто, когда мне что-то нужно, я не думаю о том, что это сложно, — я это делаю. Такой характер… /

Как Вы пришли к режиссуре?

— Я думаю, что режиссура возникла в связи с появлением Ромы Козака в моей жизни. А потом была Алла Борисовна (Покровская), потом уже Олег Николаевич (Ефремов). Режиссура появилась просто потому, что я стала у них учиться, пополнять свои знания, потом что-то пробовать делать. Наверно, так. Но все это произошло, конечно, благодаря Роме…

Вы создали частный театр современного танца «Независимая труппа» в то время, когда в стране была очень сложная ситуация. Даже сейчас представить себе организацию, финансирование такого проекта очень сложно. Почему Вы решили уйти в сторону независимого театра?

— Мне нужно было это сделать, и я это сделала. Всё. Я поставила перед собой такую задачу — это сделать. А сложно — не сложно… И поставить спектакль сложно, и выучить студентов сложно, всё это сложно. Конечно, в ситуации, когда в стране нечего было есть, думать о своём театре было каким-то безумием, но, слушайте, на то мы и молодые люди были. Правда, я не очень была молодая.

Значит, Вам чего-то не хватало в государственном театре?

— Я ушла от Константина Аркадьевича (Райкина) по определённым причинам, увела часть людей. Но Вы же всё знаете, это уже в театральных институтах на лекциях рассказывают. Вот, организовала свою труппу, да, в Москве это был первый частный театр. Просто, когда мне что-то нужно, я не думаю о том, что это сложно, — я это делаю. Такой характер…

Чего Вы боитесь в жизни?

— Я боюсь того, чего боится любой человек, — недугов. А неудач? Нет. Нас должны сопровождать неудачи. Это потрясающий толчок к совершенствованию, это обязательная вещь в нашей жизни, это прекрасная вещь.

Какие задачи Вы считаете первостепенными при работе с артистами, которые не являются профессиональными танцовщиками?

— Меня это вообще не интересует, кто из артистов (в жизни) умеет танцевать. Я танцем не занимаюсь, мне танец неинтересен вообще. Никогда и не был интересен. Есть актёрское мастерство. Есть театр.

Артист должен уметь всё?

— Ну почему должен? Если есть определённые задачи на определённом этапе, значит, артист эту задачу будет осваивать. Вот и всё. А танец — это такая скучная штука, для меня это вообще не тема.

Какие планы в будущем?

— 17 декабря у меня будет премьера хореографического спектакля на Декабрьских вечерах, которая будет называться «Магия маски», и этот спектакль я делаю с Ильдаром Гайнутдиновым, я сейчас вся в этом, в этих фантазиях. В Театре Табакова у меня очень интересная работа по вводам, по, так сказать, конструированию новых актёрских личностей, и для меня это тоже очень важно. Ну и в дальнейшем — тоже всякие замечательные планы (смеётся).

Возвращаясь к работе с артистами, которые в Ваших спектаклях прекрасно танцуют. Один из прекрасных примеров — «Катерина Ильвовна» с Ириной Пеговой. Этот персонаж способен погубить весь мир ради идеи…

— Весь мир… Ей это неинтересно. Её волнуют собственные эмоции и чувства. Она движима страстью, это морок.

А Вы женщина страстей?

— Да, конечно. А театром не может заниматься человек, который бесстрастен. Театр — это вообще страсти. В тебе бесконечно клокочут страсти, которые невозможно усмирить. Как только внутри перестанет бурлить, значит, ты больше не должен заниматься этой профессией. Или не можешь ей заниматься, или не надо тебе ей заниматься. Я очень внимательно к себе прислушиваюсь: бурлят они или не бурлят? Ох, бурлят… (смеётся)

Мне кажется, у Вас всегда бурлят…

— Слушайте, когда-нибудь этому тоже придёт конец.

Надеюсь, нет.

— И я надеюсь на это (смеётся).

/Я здесь, рядом с теми, кому нужна моя поддержка, моя помощь, моя уверенность, моя рука твёрдая. Для меня это очень важно/

Вы заняты во многих проектах на телевидении, а также в спектаклях. Если перед Вами стоит соответствующий выбор, чему отдаётся приоритет в плане организации Вашего графика?

— Вот, у меня сегодня должна была быть съёмка в программе, которая мне очень важна, но сегодня же в Театре Табакова несколько человек впервые выходят на сцену в спектакле «Моя прекрасная леди» (Алла Сигалова — режиссёр и хореограф этого спектакля), поэтому я здесь. И, конечно, другого варианта быть не может. Я здесь, рядом с теми, кому нужна моя поддержка, моя помощь, моя уверенность, моя рука твёрдая. Для меня это очень важно.

Как Вам удается вселять уверенность в артистов?

— Рецепт очень простой — я их до самозабвения люблю, и они, видя эту любовь, чувствуя её, получают уверенность в себе. Это очень важно, чтобы тебя любили, чтобы в тебе не сомневались, чтобы тебе говорили, что ты талантливый и у тебя всё получится, я в этом абсолютно уверена. Это важно для любого человека.

А сейчас думаете о создании своего театра?

— Ой нет. Не хочу, не хочу, нет-нет. Тогда я думала иначе, но сейчас не хочу быть рабом одной лампы. Я хочу бежать туда, где мне интересно в данную минуту. Вот видите, такое ощущение, что я осела в Театре Табакова. Просто осела. Но понимаю, почему я так привязана к этому театру, всё-таки меня с ним связывает вся жизнь. Ну и я давно, естественно, люблю Владимира Львовича и восхищаюсь им как личностью и профессионалом. А как иначе?

А с какими театрами за рубежом Вы бы хотели поработать?

— Никогда не мечтала ни про Ла Скала, ни про Ла Монне, ни про Гранд-опера, и вот всё это я получила. Поэтому понимаю, что мои фантазии более убогие, чем та действительность, которая плывёт мне в руки. Правда. Иногда поражаюсь сюрпризам, которые мне дарит жизнь. Я даже и подумать не могла, что это возможно, что, например, буду работать с Гидоном Кремером, как это может быть?

Вы будете продолжать писать книгу? (Напоминаем читателям, что в 2019 году вышла автобиографическая книга Аллы Сигаловой «Счастье моё!». — Прим. ред.)

— Буду, буду. За два года надо было накопить новый материал. Во-первых, потому что люди, слава Богу, живы, в здравии, и какие-то вещи не надо говорить, зачем? А во-вторых, я считаю, что какие-то вещи вообще должны оставаться тайной… Мне кажется, я достаточно о многом откровенно написала о своей жизни с Ромой, но я не считаю возможным прямо выворачивать душу. Что посчитала возможным, я озвучила. Тайна — прекрасная вещь. В этой книге многое завуалировано, тот, кто читает внимательно, тот поймёт тот, кто читает невнимательно, тот останется на уровне первого слоя.

/ Ты должен идти на репетицию, должен начинать с нуля и доказывать себе, прежде всего, что ты вообще имеешь право заниматься этой профессией /

Как Вы относитесь к премиям? Вы не раз получали и были номинированы…

— Мне очень приятно, когда вокруг какая-то суматоха, но после того, как ты выпьешь шампанского, погуляешь с друзьями, потом ляжешь спать и потом утром тебе надо идти на репетицию, тут уже не столь важно, получил ты премию или не получил премию. Какое значение это имеет? Ты должен идти на репетицию, должен начинать с нуля и доказывать себе, прежде всего, что ты вообще имеешь право заниматься этой профессией. Мы же любим праздники? Любим. Вот нам сделали праздник, вручили статуэтку, налили шампанское, с друзьями похохотали, всем было весело. Это же прекрасно! Но не имеет никакого отношения к реальности, которая будет завтра и которая будет ещё длиться, слава Богу, много лет.

Какой Ваш любимый спектакль?

— Я очень люблю спектакль «Любить» по пьесе Виктории Токаревой «Ну и пусть», который я поставила в Рижском русском театре. Вот, мне кажется, что это была очень большая радость для меня, и очень люблю спектакль «Катерина Ильвовна» в Театре Олега Табакова, и очень люблю спектакль «ХХ век. Бал» в МХТ имени Чехова, очень любила нашу «Енуфу» с Алвисом (Херманисом) в Театре Ла Монне, которую, может быть, мы через два года будем восстанавливать. Алвис мне всё время об этом говорит, но я вот думаю, неизвестно, как жизнь сложится, потому что Бог его знает… Но Алвис этого очень хочет, потому что это такая была абсолютная, стопроцентная удача, где буквально всё сложилось. Это такой красоты спектакль! Неслучайно он уже был куплен тремя странами, и мы три раза его реанимировали. И музыка в нём потрясающая.

Были сложные выпуски спектаклей?

— Ну, мне вообще сложно работать, потому что всё время кажется, что можно было сделать больше, но если я буду сейчас кокетничать, говорить, что мне всё, что я делаю, не нравится, это тоже будет неправдой. Вот что. Наверно, так: как правило, в спектаклях, которые я делаю, меня поражают актёры, которые со мной работают. То, как они работают, и тот результат, к которому они приходят, он тоже меня абсолютно поражает. Я преклоняюсь перед этими людьми, которые делают иногда совершенно невероятные вещи, и вот самая большая радость не моя работа, а их работа, потому что она великолепна! Таких уникальных работ, слава Богу, в моих спектаклях много. И это моя самая большая гордость.

Текст: Ани Арутюнян